Правила чужой игры [= Даром только смерть ] - Алексей Фомичев

– Что мы теряем в случае нападения Ругии?

– Территорию. Богатую недрами, удобно расположенную в стратегическом плане… – Англичанин кашлянул, глянул на магрибца. – И возможность следить за восточным гигантом вплотную.

– А также потенциальную военную базу, – добавил американец. – И ракеты, которые могут долететь до Арланды за считанные секунды.

– Вы всегда стремитесь протолкнуть свои ракеты туда, где ступил сапог вашего солдата, – блеснул белозубой улыбкой магрибец. – Не думаю, что Ругия позволила бы вам даже при самом благоприятном развитии ситуации разместить там ваши «томагавки». У них достаточно сил и влияния предотвратить этот ход…

Американец развел руками и добродушно улыбнулся, про себя послав въедливого родственника верховного правителя куда подальше. Эти арабы вечно суют нос не в свои дела. И считают себя равноправными партнерами, забывая, кто именно поднял из руин растерзанный и разбитый Магриб после Первой мировой.

– Выходит, нам никак нельзя позволять Ругии идти на юг, – невозмутимо продолжил мысль англичанин. – Однако одного только нашего нехотения мало. Надо предотвратить вторжение Ругии…

Он ковырнул носком туфли песок, поддев небольшой камешек причудливой полосатой расцветки. Подобрал его и подбросил в руке. Глянул на собеседников. Сделав паузу, он дал им возможность высказать свое мнение. Но те не спешили поддерживать намерение, молча созерцали морские дали. Призыв к масштабным действиям всегда исходит от того, кто готов на деле подтвердить слова и начать действовать даже без поддержки.

– На открытую агрессию идти нельзя, – наконец нарушил молчание американец. – Это создаст в мире нездоровую обстановку и восстановит против нас очень многих. Франция и так воротит нос, предпочитая стоять в тени. Германия давно перешла на сторону Ругии. Европа поделит голоса пополам, Азия – примерно так же. Остальные по большому счету – вне игры.

– Но одними поставками оружия и техники Ругию мы не остановим.

– Можно набрать волонтеров, – вставил магрибец. – Сколько солдат удачи сейчас воюет в Африке, Азии, Латинской Америке!.. Много ветеранов сидят без дела, они еще способны повоевать…

Американец пожал плечами, расстегнул рубашку до пояса. Сегодня немилосердно пекло, и даже невесомая ткань раздражала кожу. Английский представитель вдруг взмахнул рукой и запустил камешек в воду. Тот, пару раз подпрыгнув, исчез в едва заметных волнах.

– Никак не выходит, – посетовал он, – все время тонет.

– Надо брать повыше, – подсказал американец, – и подкрутить при броске.

– Вообще‑то Ругия может легко перекрыть пролив, и тогда на поставках из Магриба можно ставить крест.

– Они не пойдут на конфликт с вами, – заметил американец. – Но суть верна. Нельзя допускать прямого вмешательства. Только на политическом уровне.

– Вот если бы принять Ламакею в ООН… – неуверенно предложил англичанин.

– Зарубят, – тут же отреагировал магрибец. – Франция, Китай и Германия будут против. А Ругия поднимет вой.

– Вообще‑то в этом что‑то есть, – задумчиво проговорил американец. – ООН, ЮНЕСКО, Азиатский блок мирных стран – не подойдут. Ни одна страна не признала Ламакею, с ними просто не будут иметь дело. А вот если…

– Создать нечто новое, – подсказал магрибец, – что не требует одобрения ни ООН, ни Ругии.

– Возможно. – Американец посмотрел на часы. Он хотел выложить свои соображения руководству немедленно. И тогда можно преподнести идею как свою. В случае удачи это даст хорошие козыри лично ему и его друзьям. – Думаю, имеет смысл поработать над идеей более основательно. Но этим займутся те, кто отвечает за политическую рекламу.

– Да, пожалуй. – Магрибец тоже спешил и хотел свернуть разговор. У него возникла еще одна идея, но высказывать ее собеседникам рано. – И надо продумать стратегию игры. Думаю, ее итоги нас всех устроят…

Они еще с минуту обменивались впечатлениями и мнениями, а потом дружно пошли к небольшому домику на самом берегу моря. Там их ждала охрана и вертолеты. На веранде прислуга накрыла богатый стол, но сейчас было не до еды…

Я здесь никогда не был, совершенно незнакомое место. Небольшая комната, голые кирпичные стены, в углу одинокий столик, обшарпанный, без лака и краски. Окон нет, дверь закрыта на засов, под потолком лампочка на коротком проводе. В неярком свете тускло блестит металлический стержень, на котором висит зеленая тряпка…

Странная обстановка, странный вид, странно, что я здесь делаю?..

Специалисты утверждают, что во сне у человека отключена функция удивления. Что бы с ним ни происходило, он принимает это без малейшего изумления. Страх, злость, радость, ненависть, эротические переживания – испытывает, а удивление – нет.

У меня же сквозь обычную гамму чувств проступало самое настоящее удивление. И еще – тревога. Что‑то не так было в этой комнате. Что‑то опасное для меня, плохое. Я знал, что вижу сон, знал, что он должен чем‑то закончиться, но не мог сообразить, какова концовка непонятного действия.

Тревога росла, крепла, переходила в напряжение. Комната представляла для меня источник угрозы. Но какой?.. Не прерывая сна, я попробовал оценить обстановку, когда удар по спине заставил меня вздрогнуть…

И сразу в уши вполз негромкий шелест и шорох. И голос:

– Время, командир. Шесть часов.

Я разлепил глаза. Рядом на коленях стоял Асмунд Ролсин – заместитель Ральфа. На голове капюшон, плечи укрыты плащ‑палаткой. Во мраке шалаша я едва различил его лицо, по которому стекали струйки воды. Это он разбудил меня, ударив – на самом деле слегка тронув – за плечо.

Выдрав мозги из забытья, сразу вспомнил, где нахожусь, сел, согнул в локте левую руку. Экранчик часов, подсвеченный слабым светом, показал – восемнадцать ноль‑одна. Встряхнул руками, потер лицо, глянул по сторонам. Небольшой шалашик, сложенный из лапника, на полу тоже лапник, поверх – полипропиленовый коврик, рядом плащ‑палатка.

– Что на улице?

– Льет, – коротко ответил Асмунд и полез задом наперед к выходу. – Не переставая.

– Где Ральф?

– У дороги. Влад ушел к мосту, – упреждая мой вопрос, добавил он.

Я на ощупь отыскал разгрузку, напялил ее на плечи, накинул плащ‑палатку, прихватил автомат и полез наружу. Там властвовало ненастье. Сквозь кроны деревьев проглядывали темно‑серые облака, нависшие низко над землей. С неба капал дождь. Точнее – моросил. Сильно, нудно и бесперебойно. Наверху, над деревьями, гулял ветер, но сюда, в тишь леса, он не проникал. Однако противный вой бил по ушам, раздражая своей настырностью.

По капюшону сразу забил дождь, на нос упала капля, слетела вниз, следом рухнула вторая. Дождь шел третьи сутки, постоянно, однотонно, не стихая и не усиливаясь. По‑хорошему, следовало еще вчера свалить отсюда, плюнув на всю затею, и выбрать другое время для акции, но упрямство, помноженное на интуитивный расчет, заставило сидеть до упора. До конца расчетного времени.